– Мне необходимо срочно поговорить с Итаном. Сир лейтенант, устройте мне встречу с ним.

– Миледи, вы лучше меня знаете, как это безрассудно. Мы едва избавились от слежки. Если отряду Итана это не удалось, то вы прямиком попадете на глаза шпионам.

– Это вопрос жизни и смерти! Не моей жизни, сир. Судьба владыки на кону!

– Как может Итан повлиять на нее?

– Я должна задать ему вопрос! И если ответ будет: «нет», – то мы обязаны предупредить императора!

– Как?

– О Галларде Альмера, он…

– Я не спрашиваю, о ком. Я спрашиваю: как? Как вы предупредите Адриана?

– Пошлю птицу…

– Куда? В луга Литленда? Давайте-ка я расскажу вам, как работает голубиная почта.

– Я знаю это, сир! Пошлю птицу в Сердце Света. Владыка проедет его по пути сюда!

– В Сердце Света, миледи? То есть, в руки вассалов герцога Фарвея? Вы имеете причину верить этому лысому хитрюге? Может, он тайно влюблен в вас? Или вы повенчаны с его внуком?..

Мира прикусила губу:

– Невыносимо думать, что я ничего не могу…

– Успокойтесь, миледи. Просто ждите. Будь вы солдатом, знали бы: на войне редко приходится сражаться, но очень часто – ждать.

– То, что я поняла, крайне важно! Это знание не дает мне покоя.

– Думаете, вам открылось нечто такое, чего Адриан все еще не понял? Вы, конечно, смышленая девушка, но… хм.

– Простите, лейтенант. Я непозволительно самоуверенна. Меня переполняет тщеславие, в чем не устаю себя корить… Но все же, позвольте задать вопрос Итану. Пускай не ради владыки, но ради моего покоя. Мне станет легче, если услышу положительный ответ.

– Ради вас, миледи… – Шаттерхенд улыбнулся: мол, давно бы так. – Сегодня отдыхайте, а завтра что-нибудь придумаю.

Но обстоятельства не дали ему времени выполнить обещанное.

– Там какие-то люди, сударь!.. – крик хозяина гостиницы ворвался в комнату Минервы. Он тарабанил в дверь лейтенанта, но так громко, что девушка услышала и вздрогнула. – Они требуют вас и вашу леди!

– Какие еще люди? – голос Шаттерхенда звучал глухо сквозь два слоя дерева. – Кто такие?

– Монах в балахоне, сударь, а с ним солдаты, сударь. Пять человек, сударь, и еще во дворе. Вам лучше выйти, сударь, а то их много, и настроены не по-хорошему. Быстрей выходите, пока они совсем не озлобились.

– Озлобились, говоришь? Ты волнуйся, как бы я не озлобился! Заприте дверь, миледи, никого не впускайте. А я выйду погляжу, что за люди!

– Они сказали, сударь, их послал его преосвященство. Понимаете, сударь? Не пытайтесь дерзить, ведите себя кротко, и, быть может, все обойдется…

– Конечно, кротко, а то как же! Я буду смиренной овечкой, вот только меч возьму!

– Сударь, нет!..

Из глубины коридора донесся другой голос – зычный и жесткий:

– Заткнись, дурак. Так и знал, что ты все спутаешь! Со мной люди приарха, но я – офицер лазурной гвардии. Меня прислал лично его величество!

– Офицер гвардии, значит?.. – крикнул сквозь дверь Шаттерхенд. – Вот так новость! И как же ты зовешься, сир воин? В какой части служишь?

– Капитан Грейс, вторая рота особого лазурного батальона его императорского величества. Отпирай, тьма сожри!

– Грейс?.. – голос Шаттерхенда изменился. – Хью Грейс?..

– Хьюго Энн Маргарет рода Людмилы, раз тебе так неймется. А теперь выходи, пока цел!

– Хью Энн, черт тебя дери! Я Шаттерхенд, третья особая рота!

Лейтенант распахнул дверь. Раздался хохот, послышалась мирная возня – кажется, мужчины пожали руки и даже обнялись, похлопывая друг друга по спинам.

– Какими судьбами здесь, Хью?

– Авангард его величества. Идем наводить порядок в столице, как ты мог догадаться.

– А владыка здесь?

– Так точно. По его приказу я и прибыл.

– Он меня вызывает?

– Тебя тоже, но сперва – девицу. Леди Минерва Стагфорт с тобой? Император хочет ее видеть.

Мира вцепилась в ручку двери, чтобы не упасть.

* * *

– Ваше величество, – говорит Минерва и замирает в глубоком поклоне.

Этикет требует от нее вежливого молчания – и тем дает спасение. Попытайся она говорить, обязательно запуталась бы в мыслях и чувствах, безнадежно сбилась, начала бы глупо смеяться или плакать без причины. Но этикет позволяет ей не делать этого, предоставляет милостивое право даже не смотреть в лицо Адриану! Она молчит и ждет, и вот владыка сам начинает разговор:

– Приветствую вас, миледи. Встаньте, прошу вас. Позвольте спросить: причина вашего молчания в требованиях этикета, или в том, что вам нечего сказать мне? Искренне надеюсь на первое, поскольку я хочу вам сказать многое и надеюсь на взаимность.

Она еще не успевает придумать красивый ответ, как Адриан продолжает:

– Немало времени я посвятил размышлениям о вас. Четыре встречи было меж нами, и каждая укрепляла, усиливала то впечатление, которое вы оставили во мне. Ваш образ виделся мне с каждым разом все ярче и отчетливей. Молодая аристократка, чье благое происхождение сквозит в каждом ее жесте и слове. Обладательница тонкого, живого ума, который не знает ни минуты покоя, ищет себе применения, и потому сверкает сквозь холод манер, как слиток золота, припорошенный снегом. Девушка с прекрасным чувством юмора, что невозможно забыть. Девушка с глубокой и ранимой душой, которой ведомы и страдания, и безысходность, и горечь разочарования. Такою я видел вас, миледи. И чем сильнее была моя симпатия, тем острее оказалась боль от известия: вы – участница заговора.

Она хватает воздуха, чтобы выпалить горячее: «Нет, вы неправы, я не…»

Адриан поднимает руку, пресекая возражения.

– Вы – участница заговора. Вы лгали о своей личности, тем самым дав Сибил Нортвуд возможность обмануть меня. На ваших лживых словах, как на фундаменте, строилось здание интриги. Это факт, миледи. Но есть и другой факт. Если я способен хоть что-нибудь прочесть на девичьем лице, то он столь же истинен, как первый. Вы распознали мою к вам симпатию и ответили взаимностью. Вы испытали ко мне чувства… будет самонадеянно и дерзко с моей стороны назвать их нежными, но позволю себе сказать – дружеские, уважительные, теплые чувства. Вы видели во мне не просто сюзерена, а – человека близкого сердцем и умом, родственную душу. Тем страшнее ваше предательство, – подумал я сперва. Затем усомнился: было ли предательство?.. Будь вы сознательной участницей заговора, искали бы корысти, выгоды. Но какую корысть могла предложить вам Сибил Нортвуд? Чем купила бы вас? Вы отказались от собственного имени! От чести дворянки, от заслуженного места подле меня, от мечты надеть корону императрицы… ради чего? Какую равноценную оплату могла обещать вам Сибил? И я осознал: такой оплаты не существует. Нет цены, за которую вы отдали бы так много. Вы могли принести себя в жертву только если верили, что это – ради общего блага: вашего, леди Сибил, моего. Значит, вы были обмануты, как и я сам. Я не питаю к вам зла и не держу обиды. Я позвал вас, чтобы сказать это. А также и с другою целью: просить вас сопровождать меня в столицу.